[Гость]

Стрибог

Хмелен победным зноем
Стрибог упился боем,
И воет: «Успокоим,
На дне любовь сокроем!
Морское дно, покоем
И жёнам будь, и воям!»
Сергей Городецкий. «Стрибог»

Вот об этом Божестве известно не в пример меньше, чем о прочих. Самую чуточку побольше, чем о самом загадочном из перечня летописного — пре-словутом Семарьгле, от которого вообще, кроме име-ни, ровно ничего не осталось.
От Стрибога осталось ещё кое-что: «Се ветри, Стрибожи внуци, веють съ моря стрелами на храбрыя плъкы Игоревы». В освещении этой строчки имя Бога уже начинает приобретать немирное звучание.
Скажем, со стрижом, простором или струёй ас-социаций не вызывает — скорее со стражей, стрелой, острием, стременем, стружием (древнерусское назва-ние пики). С древнерусским словом «стрити» — уничтожить.
Моравское «stri» обозначает ветер, но не вся-кий, а приносящий бурю, непогоду. Тот самый север-ный ветер, который, по норвежской поговорке, рож-дает викингов. Под Новгородом расположено село Стрибожь, в Польше — Стшибоги.
У села Воронино Ростовского уезда, согласно местному преданию, находилось капище Стрибога, на котором гадали по внутренностям жертвенных воро-нон. Ворон — чёрная птица, питающаяся трупами, крик которой, считалось, предвещал несчастье — то-же черта к описанию этого Божества. Поэтому по-пытки объяснения имени Стрибога как индоевропей-ского Pater bha-gos — Бога-Отца у М. Вей и Б.А, Ры-бакова, или «распространяющего блага» у Р. Якобсо-на, или, наконец, индо-иранское stri-baga.
Первое слово этого сочетания больше известно нам (благодаря кришнаитам-вайшнавам) в индий-ском варианте, как «Шри» — святой, благой — в кришнаитских писаниях через слово упоминается «Господь Шри Кришна» («возвышенный, благой Бог») у Р. Пирхеггера и Мартынова (последний в этом качестве противопоставляет Стрибога «злому» Даждь-богу), вызывают, назовём это так, сильнейшие сомнения.
Общий облик «веющего стрелами» впечатления благостного дарителя или степенного патриарха ни-как не производит. Скорее напоминает как раз Рудру, отца спутников Индры, Марутов. Кстати, «Маруты» дословно и обозначают «веющий с моря».
Вспоминаются также «стригольники» — новго-родские смутьяны конца XIV века, учившие людей молиться под открытым небом, исповедоваться Мате-ри Земле и изготовлявшие обереги. В частности, сре-ди изготовленных ими «наузов» фигурирует крест, на обратной стороне которого расположено изображе-ние...ворона!
Похоже, что речь не просто о «созвучии» назва-ния новгородских чародеев и имени древнего Бога. Долгое время полагали, что стригольники были рели-гиозными новаторами- вольнодумцами, еретиками, вроде болгарских богомилов, чешских гуситов или немецких протестантов. Однако так и не удалось вы-явить самого главного для подобных движений — цельной доктрины.
Без этого существование реформаторской секты невозможно, ей обязательно нужна система — логич-ная и узкая, как бред шизофреника или параноика, основанная обыкновенно на буквальном чтении ка-ких-то мест в библии. Эта система, в свою очередь, должна отразиться хотя бы в литературе тех, кто с ней спорит.
Скажем, у появившихся в Новгороде веком позже «жидовствующих» такая система была — упо-минаются их книги, сочинения, которыми одно время прельстился ни много ни мало сам великий князь Московский и всея Руси Иван Васильевич, дед Гроз-ного царя.
У стригольников ничего подобного нет и в по-мине — только их речи, отзывающиеся скорее остат-ками Язычества, чем библейским буквоедством, да колдовство. Да и церковные-то авторы стали величать стригольников еретиками спустя век после расправы с ними, как раз в разгар борьбы церкви с «жидовст-вующими».
Стригольники, похоже, были противниками церкви, если можно так выразиться, с другой стороны — не от «рационального» начётничества и буквоедст-ва протестантов, выступавших против того, что они, зачастую справедливо, называли пережитками Язы-чества в церкви (культ икон, святых, клир, обряд-ность), а как раз от этих самых Языческих пережит-ков. Но были ли они последними жрецами Стрибога? Вряд ли.
Связь между Стрибогом и стригольниками бы-ла — но связь опосредованная. Для того чтоб в связи этой разобраться, надо сперва понять, откуда вообще взялось название «стригольники». Исследователи предложили целый ряд обоснований.
По первому речь шла о ремесле главного стри-гольника, Карпа, якобы не то цирюльника, не то су-конщика. Эта версия до недавнего времени ходила в самых почтенных, ибо замечательно укладывалась в марксистские схемы сведения любой ереси к борьбе трудового люда, как правило городской бедноты, со злыми церковными феодалами.
Вторая версия состояла в обряде посвящения в секту, связанного-де с каким-то пострижением. Нет, возражала третья версия, речь как раз о расстрижении Карпа. Все эти версии грешат одним и тем же недос-татком: отсутствием опоры на источники.
Не найдено ни одного источника, где расстригу, цирюльника или суконщика называли бы стриголь-ником (а ведь это, согласитесь, читатель, не такие уж редкие породы людей, чтоб про них более нигде и ни-как не упоминалось). Ровным счётом ничего не гово-рят обличители стригольничества о таинственных постригах — а уж всяческая обрядность нечестивых еретиков была в сочинениях ересеборцев любимой темой.
А уж если её можно было рассматривать как издевательское подражание церковному ритуалу, как это, несомненно, и было бы, практикуй стригольники постриги — тем более. Но современный российский исследователь А.И. Алексеев предлагает другую раз-гадку.
Корень слова «стригольники» он видит в слове «стрига» или «стрыга». Человеку конца XIV — нача-ла XV века это слово было отлично знакомо. Стригой называли вампира, оборотня, пьющего кровь детей, вредящего посевам, летающего на буйных ветрах (!).
Про стриг писали ещё древние римляне, про-должала в них верить и православная Византия. Зна-ла стриг средневековая Европа. В начале XII века вен-герский король Коломан особой статьёй законов рас-сматривает веру в стриг как Языческий пережиток.
Позднее, в эпоху ведьмовских процессов (охоту на ведьм считают чуть ли не фирменным знаком «мрачного Средневековья», но её разгар относится скорее как раз к пресловутому Возрождению — и уга-сает где-то на пороге эпохи Просвещения) стриги час-то упоминались на процессах. Кого-то обвиняли в знакомстве с мерзкими чудищами, кого-то — в том, что он (чаще — она) на самом деле и был (была) стригой.
В Польше знали и мужской род этой нечисти — стрыгаев. Инквизиторы часто говорили о «ереси (!) стриг». Очевидно, новгородские стригольники и были банальными колдунами — тех, кого позднее стали именовать шишками, врагунами, чертознаями, черти-стыми.
Принцип был тот же — название колдуна вы-водили от нечисти, с которой он спознался. Оттого и расправились новгородцы со стригольниками — сре-ди которых, кстати, были и христианские священни-ки, и диаконы ! — не так, как христиане казнили еретиков, не сожгли их в срубе, как сто лет спустя поступили с вожаками «жидовствующих».
Им разбили головы «перуновыми» палицами и скинули в Волхов. Собственно, судьба бедолаг, судя по всему, попросту перегнувших палку в запугивании сограждан собственным «могуществом», мне не осо-бенно интересна. Видимо, им вменили в вину разра-зившуюся в крае, судя по сообщениям летописей, за-суху.
Мне интереснее те существа, по связи с кото-рыми стригольники получили своё имя. Вера во вре-дящих посевам стриг была не чужда и Руси. По-видимому, речь шла об общеиндоевропейском демоне — как практически всем индоевропейцам знакома мора или мара, ночная душительница. Также дело обстояло, по всей видимости, и со стригами.
Даже в тихой Костромской губернии, далёкой от каких бы то ни было римских влияний, засвиде-тельствована вера в существо с таким названием, вре-дящее посевам. Именно стригам приписывались по-лосы и круги повреждённого хлеба на полях — то, что сейчас стало модно приписывать инопланетянам. Близ Великого Устюга протекает речка Стрига, Стри-гой звался в миру князь Иван Васильевич Оболен-ский (вряд ли за хороший характер).
А теперь вдумаемся — стриги, кровожадные твари, вредящие посевам. Перемещение в вихре и бу-ре сближает их со Стрибогом. И вспомним, читатель, о чём мы с Вами говорили в прошлой главе, о причи-нах, по которым для воина был запретен сельскохо-зяйственный труд.
Уж не натолкнулись ли мы на название тех са-мых тварей, что вились за плечами воинов, по при-званию родовому душегубов, проливателей своей и чужой крови, грозя урожаю и благополучию общины? Очень похоже на то.
Кстати, одно из имен Рудры — Бхутупата — обозначает «Владыка Упырей». Шаманы и жрецы отпускали длинные волосы, чтобы духам, сопровож-дающим их, было за что держаться. Люди культов, сторонившихся подобных существ — буддисты, кришнаиты — головы брили.
Уж не для того ли брили головы воины-славяне, чтоб не предоставлять лишних удобств вью-щимся вокруг них стригам? Впрочем, не всё тут одно-значно сводится к мистике.
Просто достаточно представить катящуюся по колосящимся нивам разудалую охоту какого-нибудь «удалого Чурилы Пленковича» с дружиной — пом-нится, М.М. Плисецкий, советский исследователь бы-линного эпоса, как и положенно советскому учёному, страстный и безусловный сторонник «народного» его происхождения, искренне недоумевал, как могла «в крестьянской среде» родиться былина, так весело и без особого осуждения описывающая разорительные для крестьян «забавы» знатных удальцов.
А я вот думаю, что как раз в глазах селянина-общинника такое зрелище было сравнимо и со свире-пой, с ливнем и градом, непогодой, и с налётом губи-тельных для посевов кровопийц-стриг. Нет, я не со-бираюсь посягать на лавры Мартынова, доказывая, что как раз Стрибог — «злой» Бог. Собственно, невозможно по самому смыслу слова представить себе «злого Бога», будь то Даждьбог, Стрибог или хотя бы Чернобог балтийских славян- варягов. Определение «Бог» уже противоречит тому, что этого персонажа воспринимали как злого и вредоносного.
Не называли же Богами индийских демонов-асуров, не называл Заратустра Богом владыку зла Ан-гро Манью. «Злые боги» — персонажи дурного фэн-тези, авторы которого не понимают человеческой психологии. Ведь даже сатанисты надеются, что их жуткий кумир как раз к ним-то и будет добр, что он-то и есть подлинный благодетель.
Человек не поклоняется, не обоготворяет то, что считает злом. И это, третье в киевском перечне, Боже-ство — скорее опасное, гневное, но никак не злое.
Стрибог — Бог опасности и смертельного рис-ка. Бог, летевший на буйных ветрах, Бог переменчи-вой, как ветер, ратной удачи, Бог самого ветра, на-полнявшего паруса боевых ладей и опрокидывавшего их, направлявшего и сбивавшего стрелы, северного ветра, рождавшего викингов — ведь викингами на-зывали скандинавы и варяжских, славянских удальцов-мореходов .
Бог летавших на его ветрах кровожадных ду-хов-стриг и чёрных воронов, равно любивших поля кровопролитных сражений.
Мог ли быть более подходящий Бог для воинов — если уж Перун-Громовержец восседал во главе Пя-тибожия? И как нельзя более понятны тогда и срав-нительно редкие упоминания о Нём в источниках — ведь именно воины первыми приняли новую веру, и, соответственно, постарались позабыть прежних Бо-гов.